В её жизни начался период странного и абсолютно несвойственного для нее настроения. Дни тянулись как липкое варенье, иногда уплотняясь, иногда растягиваясь больше положенного. Дина пребывала в состоянии расслабленной безмятежности, будто и не существовало угрозы загреметь на много лет в тюрьму, да и вовсе не её выслеживали бывшие коллеги — всё это осталось за дверью домика, на две недели заменившего для Дрейк весь мир. А Уоллес стал центром этого маленького мирка. С пугающей ясностью она осознавала, что неотвратимо влюбляется в этого человека. Хотя, наверное, уже влюбилась. И ей было всё равно.
Она не знала, сколько времени им отведено, и как скоро их тихая затворническая жизнь закончится. Подобные темы не поднимались между ними. Она жила настоящим, сиюминутно и не заглядывала в будущее. Она старалась впитать как можно больше, чтобы запомнить. Узнала, каково это, когда кто-то постоянно находится рядом, кто-то, к кому тянет и кого хочется лишний раз поцеловать или хотя бы прикоснуться мимоходом просто потому что. Просыпаться вместе, обсуждать несущественные дурацкие темы, замалчивая реальные проблемы, и прекрасно понимать, о чем говорить не следует, не сейчас. Смотреть фильмы, валяться в постели, иногда целыми днями, иногда не заправляя, потому что оба знали, что в скором времени она еще понадобится. Или не она, в принципе любой угол и любое место в доме сгодятся, будь то лестница, стена, голый пол или подоконник. Впрочем, окна лучше не открывать. Внимание соседей им было совсем ни к чему.
Дина ощущала себя в подвешенном состоянии. Эти две недели не казались реальной жизнью, скорее что-то выхваченное из действительности, на границе миров. Что-то совершенно фантастическое и прекрасное, что по всем правилам жанра непременно должно прекратиться очень скоро. И ожидание, что вот-вот всё закончится, заставляло нервничать, оставляя неприятный холодок внутри. А бабочки в животе должны сдохнуть. Потому что не может быть человек настолько счастливым. Не в этом жизни.
Периодически Дрейк занималась делами по хозяйству. От этого не уйти, когда живешь с кем-то. Однако рутинные дела были поделены практически по-братски. И если Уоллес оккупировал кухню, остальная часть дома оставалась на ней. Не то, чтобы бытовые заботы тяготили — вовсе нет, примерить на себя роль хозяюшки было даже забавно, правда, заканчивались такие игры не совсем так, как планировалось. И уборка часто оборачивалась еще большим погромом. Но, тем не менее, кто-то должен был думать о том, чтобы окончательно не засраться и не разгуливать в футболках в пятнах от горчицы и масла. И этим кем-то была Дина. Хотя, в общем-то униформа Уоллеса ей нравилась.
Разбирая сумки в поисках заныканного тряпья, Дина натолкнулась на уже известные бумаги, которые хотелось сжечь сию же секунду. Взгляд упал на знакомые строчки, а руки машинально убрали документы в сторону. Вот оно, напоминание, что от реальности не сбежать, она постучится даже в самый укромный уголок и напомнит о себе. Но о ней думать совсем не хотелось. Дрейк продолжила опустошать рюкзак, раскладывая возле себя выуженные вещи. На дне она обнаружила еще одну пачку смятых бумаг, которые раньше она не видела.
Что она знала о своём происхождении? Да не так уж и много. Мать бросила её, когда Дине не было и шести. Отца она никогда не видела, да и не знала, кому обязана появлением на свет. Она помнила, как в детском приюте хныкала по ночам, мешая спать другим детям. За что взрослые её наказывали, били по лицу и отправляли в карцер лишь для того, чтобы следующей ночью всё повторилось. Сейчас Дина не помнила почему, но в те далекие годы она была уверена, что мама вернется. Но она не вернулась ни тогда, ни потом. Зато «вернулась» теперь через эти бумаги, в которых говорилось, что родительница якобы разыскивала своё дитя. Бред? Ещё какой! Но этого с лихвой хватило, чтобы сердечко сжалось и детские воспоминания ожили в памяти. Помимо этого, в отчетах говорилось, что женщина, предположительно считавшаяся её матерью, погибла при странных обстоятельствах пару месяцев назад, и что Дина присутствовала на похоронах. Ну и как это могло произойти без участия Флэша?
Внезапно в голове всё сложилось. Если раньше полицейские отчеты ничего, кроме недоумения, не вызывали, то теперь, зная детали, о которых прежде было неизвестно, картинка складывалась вполне себе отчетливая. Оставалось только поговорить с главным действующим лицом, гарцующим в трусах.
– Уолли, посмотри на это, – она потрясла смятым свитком в руке и всунула ему, чтобы не тратить время на объяснения. И вовсе она не кричала! Ну, почти. Закатила глаза, – Я сейчас серьезно, прекращай паясничать!
Суть дела дошла до него, впрочем, всё равно не сразу. Но откуда ему было знать, что свою мать Дина практически не помнила и что в глаза её не видела больше двадцати лет и что думать о ней забыла (что было неправдой. Ощущение пустоты, что чего-то недополучила и никак не можешь восполнить, всегда присутствовало в душе). И совершенно точно ни на каких похоронах она не была, но очень хотела бы побывать, чтобы поставить для себя крест на семейной теме и, наконец, двигаться дальше. Ей это нужно и для неё это важно.
– Я не собираюсь врываться к ней со словами: «Привет, мама, это я — Дина». Я вообще не хочу вмешиваться в её жизнь и менять что-то в прошлом. Я всего лишь хочу с ней попрощаться. Ведь если я просто посмотрю на её труп и увижу, как гроб с её телом закопают, ничего ведь не произойдет? – она состроила умоляющее выражение лица. Вот так и подкрался финал их кратковременной совместной жизни, тихо и по-предательски со спины. Она ведь знала, что так и будет, – К тому же, как видишь, моё присутствие на похоронах уже случившийся факт. Ты же сам искал объяснений!
Захлестывали противоречивые чувства. С одной стороны, ей хотелось, чтобы вот так продолжалось и дальше, чтобы она была вне досягаемости для всех. В то время как с другая её часть хотела определенности, ей не нравилось парить в невесомости зная, что за любым углом поджидает опасность. Да не привыкла она прятаться и привыкать не собиралась! Она не преступник, в конце-то концов, хоть и доказать это теперь практически невозможно.
Она поцеловала Уоллеса в ответ, позволив его губам задержаться поверх своих губ. Крепко прижалась к его груди. Отпустит ли она его?
– Ни за что на свете, – улыбнулась Дина.
Нынешняя прогулка оказалась совсем непохожей на прежние. Она не различала ничего вокруг, кроме какой-то то ли воронки, то ли трубы непонятного цвета и содержания. Как они туда попали? Что это такое? Из чего это сделано? С виду напоминало картинку из фантастического фильма с плохой графикой. Хотелось рассмотреть поближе и потрогать, однако Дина помнила наставления парня и лишь сильнее сжимала его руку в своей.
Исчезло всё также внезапно как и появилось. Они оказались на пустынной улице — узкой, с потрескавшимися от времени стенами домов по обе стороны от дороги. Преодолев оцепенение, Дина прошлась дальше к углу ближайшего здания, чтобы понять, где находится. Увидела пошарпанный указатель с названием улицы и номера дома. Именно эта улица была занесена в отчеты.
– Кажется, мы недалеко, – недалеко от чего? Дома, где, согласно бумагам, последние годы проживала биологическая мать Дины? Или недалеко от кладбища, где совсем скоро должна будет состояться церемония погребения, если время прибытия в прошлое верное? – Недалеко от церкви, где с неё телом прощались близкие.
Опять же, если верить данным полицейских. Дина остановилась и, обернувшись, вцепилась в Уоллеса вопрошающим взглядом.
– А как ты понимаешь, что... – это даже объяснить сложно. Ещё сложнее принять, что всё это действительно происходит с ней, – Что оказался действительно в прошлом?