Страх.
Вместе с равномерным гулом и периодическими резкими щелчками — что это, мать их, за звуки, кто-нибудь может ответить?! — нервными перешёптываниями и судорожными вдохами звучал страх. Его не спутаешь ни с чем: он как электричество, проходящее слабыми разрядами по каждому без исключения, кто был причастен.
Может, раздражающие щёлкающие звуки принадлежали именно ему.
Люди Чёрной Маски переглядывались между собой и переминались с ноги на ногу, хаотично пытаясь понять, как им удалось упустить тот момент, когда босс окончательно рехнулся. Обычное дело, когда вступаешь на службу к человеку с проблемами в психике — будь готов к тому, что однажды он спутает игру в жизнь с игрой в покер и захочет раскидать все карты по полу и сжечь стол. Козыри в рукаве — это для банальных хитрецов, у Чёрной Маски получается уместить туда огнемёт.
Учёные смотрели глазами перепуганных ланей и постоянно косились на большую кнопку отключения — не красную, как завещает классика, и вовсе не такую спасительную, как некоторым из них всё ещё могло казаться. Роман любит внезапности только в том случае, если их подстраивает он сам: проектировщики этого ускорителя удивились, когда он потребовал исключить из него возможность аварийного и полного отключения — как бы там ни было, но «стоп-слово» использовать он не любил, и не сильно хотелось, чтобы в самый ответственный момент чья-то дрожащая рука всё оборвала. Что именно они приделали в конечном пункте назначения этой кнопки он не знал, но на самом факте её наличия настаивал — известное дело, что люди чувствуют себя спокойней, когда имеют дело с машинами, которые могут выключить.
Ускоритель гудел и опасные щелчки — какого чёрта он звучит так, будто вот-вот развалится?! — звучали всё чаще. Роман слышал о том, что пространство можно рвать как бумагу, что можно тянуть и пережёвывать, сжимать и растягивать, он слышал, что время можно наматывать на кулак. На больших мониторах высвечивались цифры и данные — глаза учёных были всё больше с каждой последующей строчкой и с каждым новым щелчком.
— Что вы хотите получить от этого всего?! — кричал один из них, когда эксперимент только начал выходить из-под контроля — кажется, именно тогда и прозвучал первый громкий хлопок, напоминающий рвущуюся ткань и разряд сильного тока.
— Что угодно, — отвечал Роман голосом скучающего зрителя, который пресытился хлебом и теперь жаждал лишь зрелищ, — я хочу получить хоть что-нибудь.
Он слышал о том, что пространство и время — это лишь материи; время как песок, пространство как глина, он знал, что из них можно лепить, если найдёшь способ как. Роману хотелось схватить эти материи и сжать их так сильно в кулаке, чтобы они потекли сквозь пальцы.
Кто-то из его охраны с сомнением предположил, что он под наркотой; Роман ухмыльнулся и не стал оборачиваться — да, иногда он готов был принимать что угодно, но только не таблетки аркхэмских врачей. Сейчас он был разве что под адреналином: воздух напряжённо трещал то ли от страха здесь собравшихся, то ли от работы огромного механизма — на каждом вдохе что-то вибрировало в лёгких.
Если механизм взорвётся — они все умрут. Если следующий хлопок повлечёт волну — или наоборот начнёт всё сжимать — они исчезнут вместе с ускорителем и доброй половиной Готэма. Когда Роман думал об этом, то чувствовал всё такое же зудящее внутри предвкушение. Он не боялся, а все остальные едва не тряслись.
На мониторах начали появляться опасно-красные строчки, предупреждающе выделяющиеся на общем фоне. Голоса переговаривающихся учёных почти сливались с гулом ускорителя; тихо шуршали передвигаемые ползунки и нажимаемые кнопки на панели управления. Красные строчки уменьшились и проредились, но ситуация не стала выглядеть менее опасной — гул нарастал и превращался в гудение. На очередном щелчке, казалось, вздрогнул каждый.
Звук чьего-то голоса — спокойного, не дрожащего и внезапно смелого — раздался за спиной как эхо грома в безоблачной сухой пустыне.
Роман обернулся и уставился на его источник с нескрываемым недовольством — с откровенной злостью, если конкретизировать, потому что чужое вмешательство шло вразрез с его планами. Но нет, это был не Бэтмен, стоящий глыбой за безопасность Готэма, даже не Супермен, внезапно решивший залететь на подозрительный звук, это была какая-то девица, непонятно откуда взявшаяся здесь со шваброй наперевес. На уборщицу, вроде, не сильно походила. Те не кидают окурки себе под ноги.
— Какого хрена.
Роман махнул рукой одному из своих головорезов, говоря «разберись с этой неожиданностью»; гостей он не особо ждал, тем более таких — кто она вообще такая и откуда здесь взялась? Разглагольствовать с неприглашёнными посетителями ему не сильно хотелось, особенно когда они вальяжно проходят через выставленную охрану и при этом раздают указания. Это недвусмысленно намекало, что девица не из простых зевак с городских улиц, но супергеройского спандекса в облипку на ней как-то не наблюдалось.
— Без понятия, кто ты такая, — заговорил Роман с раздражением в голосе, — но, боюсь, мне придётся разочаровать тебя. Видишь, какое дело...
Он прошёлся к панели управления ускорителем и учёные отходили, словно главным источником опасности здесь всё ещё был он, а не гудящий механизм, грозящийся вот-вот выйти из-под контроля. Роман откинул крышку заветной стоп-кнопки и, под пристальными взглядами, полными надежды, нажал на неё.
Ничего не произошло.
Совсем ничего.
Только на экране скромно высветилась серая надпись: [ошибка].
— ...упс, — Роман ухмыльнулся под маской и нарочито пожал плечами. — Не получилось. А теперь, будь добра, проваливай на своих двух, пока тебя не вышвырнули отсюда ими вперёд.
