screaming feed me here
JONATHAN CRANE, ROMAN SIONIS
Чёрная Маска освобождает Джонатана Крейна из лап полиции, чтобы загрести в свои.
Он уверен, что ему нечего бояться.
screaming feed me here
Страница: 1
Сообщений 1 страница 5 из 5
Поделиться12019-09-06 23:51:10
- A FLAYED MAN HOLDS NO SECRETS
- Персонаж: ЧЁРНАЯ МАСКАI wanna see the sun blotted out from the sky, I wanna see it painted, painted, painted, painted black.ПОСТЫ ×
- посты: 101 275,1/0 04.21,1/0
- Сообщений: 5073
- Уважение: +532
Поделиться22019-09-07 08:51:09
Его шаги по Ace Chemical как минеры, но пока все живы, ужаса не произошло. Склянка в дрожащей руке громко поминает чью-то мать. Как только это мероприятие заканчивается, на выходе его уже ловят полицейские. Крейн делает несколько падающих шагов спиной, прежде, чем может восстановить равновесие. Он был поражён такой засадой. Минеры на этом капкане очевидно взрываются побегом, но как водится - бежать некуда. Ползи змеёю в автозак, змей-искуситель!
Через пару метров машину заносит в экстрим, примерно так же, как корабль даёт крен. Пугало оглядывается. За окнами - две чёрные машины по бокам - ух, жмут.
- Это твои друзья у нас на хвосте, Пугало?
Крейн одаривает их душевыпаривательным взглядом, запрещённым к употреблению в общественных местах. Радио юродствует о своём, пока один из полицейских взывает по нему о подкреплении. Зря. Самый главный корабль правосудия давно полон крыс. Толчок в бок автозака, а в голове Джонатана только один звук – звук щёлканья выключателя со стены. Тот парень включал и выключал свет, утверждая этим, что он меняет мир на его глазах, а он просто был очень хорошо воспитан, чтобы лечить такого. У самого бампера возникали чёрные машины и резко разворачивались. Дорога, по которой они ехали, становилась всё более скользкой и неуправляемой. Кому писать жалобы за прожитую роскошь не использования своего прямого первозданного свойства – понимать, что им вот-вот настанет полный эпизодец? Полицейская одним колесом в кювет. Два дула извергли из себя огонь. Два сообразительных стража правопорядка. И как кровь тягучий, чёрный голос. Роман Сионис?
- Всё что когда-либо к тебе прислушивалось – ничто.
"Куда ты идёшь? Работа. А кто ты без работы? Символ. Ты живёшь ради символов: символа знати – деньги, символа долга – жена, символа смысла – зеркало. Кто ты без символов? Или ноль, или пророк. Если спалить офисную одежду прямо перед рабочим днём. Как ты выкрутишься? Как ты выживешь? Твой же символ тебя же проедает. Вся эта система разом рухнет и ты, в первую очередь, окажешься на дне, как только любой из символов перестанет, а это легко. Дай ему мысль, что нет смысла и всё. Так значит, кто ты без символов? Кто ты без работы? А!? Так значит, кто ты?"
Дверь машины распахивается, будто форточка от порыва ветра.
- Ты не вытворим, ты потрясающий. Чем могу быть полезен? - Крейн едва не падает с копыт в услужливо-дерзком поклоне. Он страшный поклонник такого понятия, как власть. Она ему, как нечто жизненно-удовлетворительное, весьма привлекательна. В какой-то степени, Джону множество раз приходиться восхищаться чудесным результатам, что, в свою очередь, наталкивает его на мысль о том, как бы приспособить к ней свои руки. Если б только трусость чуточку отдала бы поводок.
Отредактировано Jonathan Crane (2019-09-07 08:57:39)
Поделиться32019-09-25 12:00:52
- A FLAYED MAN HOLDS NO SECRETS
- Персонаж: ЧЁРНАЯ МАСКАI wanna see the sun blotted out from the sky, I wanna see it painted, painted, painted, painted black.ПОСТЫ ×
- посты: 101 275,1/0 04.21,1/0
- Сообщений: 5073
- Уважение: +532
Полиция — самая дешёвая из шлюх в этом городе.
Ей не нужны деньги вперёд, достаточно сунуть под нос кожаный бумажник, пропахший бумагой и чернилами — железом, как кровь, пахнет мелочь, это для неё и сойдёт.
Он узнает обо всём в самый короткий для этого срок: где и как проедет машина, на каком перекрёстке притормозит, кто сидит у неё внутри. Справедливая избирательность страха: Крейна перестают бояться, как только выветриваются последние капли его токсина, и без малейшей опаски скручивают и отправляют обратно за решётку родной палаты.
Чёрной Маске не нужны уловки для того, чтобы заставить других бояться — неподвижный череп не умеет скалиться, но иногда Роману кажется, что другие этот оскал видят. Иной раз даже делать ничего не приходится — взгляда бывает достаточно: вот, что умеет делать реальность, а не приукрашенность угрозы. Пугало же показывает страшные картинки, выменивая их на мимолётное наслаждение ужасом в чужих глазах — таким же фиктивным, как испытанным во сне. Пустой, лишённый конкретики, выуженный из подкорки и подкинутый в сознание, как брошенная собакам кость. Мысли любят облеплять то, чего боятся. Слетаются на страх, как мотыльки на огонь.
Пугало любит получать всё и сразу, Чёрная Маска любит закидывать зерно и смотреть, как оно прорастает. Как отслаивается слой за слоем напускная смелость, как страх переходит в ужас и навсегда в нём остаётся. Ему не нужен токсин, чтобы получать желаемое — но ему любопытно заполучить его себе. Просто чтобы посмотреть на то, как поведёт себя в его руках чистый, незамутнённый, пусть и такой фальшивый страх.
А для этого ему нужен Джонатан Крейн со всеми формулами, цифрами и секретами, роящимися у него в голове. Там, внутри, страха больше, чем в любой пробирке с токсином — даже он умеет вызывать зависимость.
Полицейская машина уходит в занос полицейского разворота — похоже, у водителя в мыслях действительно теплится надежда, что опасный приём на полупустой дороге поможет уйти от назойливого преследования; чёрные автомобили Чёрной Маски окружали, как выплывшие на охоту акулы. Металл скрежещет от столкновения с бронированным корпусом полицейского автозака — машину выносит на землю с гладкой поверхности асфальта и занос перестаёт быть контролированным даже самую малость. Каким-то образом ей удаётся удержаться на своих четырёх — два из которых уже спущены.
Полицейских больше не интересует сохранность пленника внутри — удержать бывает сложновато, — теперь им важнее сохранность собственных шкур и реальность перспективы вернуться с этого родео на подъезде к Аркхэму живыми. Выпущенные со стороны чёрных автомобилей пули звучат язвительной насмешкой и короткими «нет-нет-нет».
Нет. Запертая дверь полицейской машиной выглядит как запечатанная банка с ядом внутри — как пробирка с токсином. Вскрой, и обратно уже не загонишь.
— Нет, — беспечно роняет Сионис, отводя руку с пистолетом одного из своих бойцов. — Этот не опасен, не нужно даже запугивать.
Иногда становится интересно, можно ли запугать Крейна сильнее, чем он запугивает самого себя. Если бы страх был человеком, он носил бы его лицо.
Можно ли запугать того, для кого страх — одно из органов чувств?
Дверь вскрывается быстро и без особых усилий. Пугало смотрит то ли с опаской, то ли с подчинением.
Роман слушает его с довольной ухмылкой под маской.
— Я бы и сказал, что ты можешь не благодарить меня за спасение, Крейн, но... — голос Сиониса звучит самодовольно и слегка скрипуче, — ...не скажу.
Готэм — опасное и злобное место, жестокое, но даже самая гнилая его подворотня будет предпочтительней тёплой аркхэмской палаты со всем, что причитается. И Крейн не хочет обратно — Роман это знает, никто бы не захотел, когда под боком такая манящая и доступная свобода.
— К счастью, у тебя есть, чем за это расплатиться, — он выдернул покорно спокойного Крейна из клетки на колёсах. — Ничего, что ты не мог бы себе позволить. Ощущаешь дешевизну свободы? Всего лишь ценой твоего токсина, Крейн, отдашь его в моё пользование — мне любопытно подержать его в руках.
Поделиться42019-10-01 19:22:35
С каждым новым днём доктор Крейн все яростней ненавидел Готэм. Ненавидел деревья с корявыми, торчащими, словно пальцы больных артритом, ветками. Ненавидел собак, их здесь все больше. Птиц, особенно ворон. Он был уверен: вороны всё видели. Не сразу пришло это чувство. Мизантропия, презрение, жажда мести. Крейн желал смерти всем. Начиная с ворон, трещащих без конца под окном, и плешивых собак. Он и не думал, что возможно так ненавидеть. До дрожи в пальцах изводиться мыслью придушить любого, кто скажет, что он не должен так изводиться. Что жизнь продолжается. Вороны прознали его страх. Страх мужчины. Они каркали смело над ним, хохотали по-человечьи, гавкали по-собачьи. Прогоняли со своей территории. Уходя из Аркхэма, Джонатан пригибался, уворачивался от черно-белых вспышек, мелькающих перед глазами.
— Что вы прячете? — закричал однажды и швырнул палку в сторону гнезда.
Вороны завыли полицейскими сиренами.
— Что скрываете?!
Раз приснилось: вороны заговорили. Прострекотали, что помогут избежать дотошных полицейских обысков. Для этого нужно лишь принести им самое ценное, самое дорогое.
Отдам все, что есть, — сказал Джонатана — Вам нравится золото? Будет золото. Принесу.
— Самое ценное! — кричал ворон.
— Самое дорогое! — вопил второй.
— Бесценное! Дороже золота! Дороже собственной жизни! — перебивая друг друга.
— Дороже жизни?.. — У Джонатана был один ответ: — Формула.
— Неси формулу, неси формулу, неси формулу!
Сотней голосов разверзлось небо, вороны взорвались на клочья и перья, и тысячи тысяч ворон своей чернотой скрыли небо и солнце.
— Неси формулу!..
Сон повторялся. Он боялся этого сна. Боялся ворон.
- Подержать в руках? Полиция обобрала меня до нитки. Мне оставила одни щелчки и дули.- с экзальтированной невозмутимостью чертыхается Крейн, но всё равно ищет по карманам и за воротником находит одну ампулу. Он пока не знает, как изловчиться и подменить токсин чем-то безвредным, но тянуть ладонь с ампулой к Сионису - всё равно что пытаться дотронуться до канзасского смерча - это обман без дна, да и мухлевать тоже опасно там, где на кон поставлена его свобода. Что же делать? Отдать Роману токсин, не зная, по какому назначению он собирается его применить - всё равно что на секунду заглянуть в собственную могилу. Предвидеть события можно, а изменить - нельзя.
- Ты знаешь, я так давно утратил веру в людей, понабрал по карманам различных страхов... - эти бархатные тягуче-ленивые интонации в голосе Крейна, который тянул и тянул время, пока Роман, естественно, молчал. Слова — это не для него. Слова расслабляют: начнешь говорить — не выполнишь задуманного. Лающая собака не укусит. Месть не любит разговорчивых. Мстить надо со свистом, присвистывая любимый мотив. А слова лишь сотрясение воздуха, мыслей, чувств. - ... Да и без шприца токсин бесполезен. Можно, конечно, сунуть в зубы и заставить раскусить, но это как-то совсем... Ужасно грубо. Ладно, забирай, мне всё равно вредно.- напоследок Джонатан распрямился и игранул глазами в сторону вооружённого сборища. В следующий миг он подкинул ампулу в воздух и чисто механически метнулся, словно молния, под полицейскую машину - другого ближайшего укрытия просто не было - и сразу же слился с темнотой и асфальтом, словно был частью земли, как будто родился и вышел прямо из-под неё и, в отличие от всех остальных, не прервал с ней связь.
- Мои люди разносят страх, словно чёрные вести, засовывают его под двери и в почтовые ящики, развешивают на воротах и стенах, пока страх не начинает распространяться сам, тихо и быстро, как чума. Не смей меня трогать, Сионис. - зашипел скороговоркой Джонатан уже оттуда, отлично понимая, что угрожает впустую, и Роман вряд ли от его слов развернётся и уйдёт восвояси. - Страх - это не жертва, на которую следует охотиться.
Отредактировано Jonathan Crane (2019-10-01 19:23:39)
Поделиться52019-10-10 11:47:40
- A FLAYED MAN HOLDS NO SECRETS
- Персонаж: ЧЁРНАЯ МАСКАI wanna see the sun blotted out from the sky, I wanna see it painted, painted, painted, painted black.ПОСТЫ ×
- посты: 101 275,1/0 04.21,1/0
- Сообщений: 5073
- Уважение: +532
Заведённые двигатели урчат по-животному и порыкивают в нетерпении. Ожидание — кинутая кость собакам на прокорм; Чёрная Маска не любит терять время и приходит в раздражение, когда его намеренно затягивают — Крейн тянет вместе с ним слова и, по глазам видно, продумывает план отступления. Скорее прыгнет в токсичную готэмскую лужу с уродливыми аллигаторами, чем добровольно отдаст свой драгоценный страх в пробирке.
— Да что мне твои нитки, Крейн, — Роман щёлкает языком: осуждающе. — Токсин у тебя в голове, а не в пробирках. Можешь сразу выдать формулу.
Умела бы маска — ухмыльнулась, по-акульи и с насмешкой. И голос звучит мягче и вкрадчиво: Сионис понимает, что Пугало захочет вгрызться в глотку, но формулу отдать — нет. Держится за неё, как за последние, что у него есть — да и есть ли что-то помимо? У птиц — чёрные глаза и крылья, у псов — голод и злоба, у Крейна — управляемый страх на поводке.
Появившаяся ампула — как свет прожектора, упавший на одну точку сцены и приковавший к ней взгляд каждого. Беспокойное ощущение: «всё не может быть так просто» даёт о себе знать с первой же секунды — разве Пугало отдаст своё самое дорогое так легко и без оговорок? Ответ известен заранее: нет.
И у слова «нет» цвет предупреждающе-красный — заставляет отшатнутся от опасного с первого же появления: люди Чёрной Маски почти синхронно делают несколько шагов назад, Роман остаётся на месте — ампула разбивается почти у самых ног. Он не знает, как действует токсин Крейна: в голове остались слова про «шприц» и «раскусить», но что-то показывает, что он как ртуть — испарения опасней. Роман кривится под маской, а все его бойцы в напряжении стоят позади: вот и результат токсина даже без прямого воздействия — уже боятся.
— Что встали, болваны? — оборачивается он к ним, не обращая внимания на разбитую ампулу — что там тех капель? И говорит следом в сторону Пугала: — Это не дымовая шашка, Крейн, я видел, куда ты делся.
На шутку никто не смеётся, только Крейн злобно бормочет из-под машины; ядовитая жидкость из ампулы слабо растекается по тёмному асфальту. Сионис вытаскивает Крейна из его импровизированного укрытия — убежище, может, и укромное, но надолго спасти не сможет; для этого приходится наклониться — в голове навязчиво зудит мысль, что чем ближе к земле — тем плотнее к токсину. Роман прислушивается к себе: ничего.
Всепоглощающего ужаса нет. И даже лёгкого страха.
Крейн может брыкаться как пойманная в сети лань, но никуда уже не денется: раз не в Аркхэм, так в другие палаты — Чёрная Маска настроен серьёзно и дарить Пугалу свободу просто так не хочет. Пустая дорога, по которой следовал автозак к лечебнице, перестаёт казаться безопасной — кто знает, как скоро сюда принесётся подмога, учуяв, что пойманного злодея не довезли до пункта?
Отсюда нужно убираться, — клокочет в голове почти навязчиво; Роман всматривается в сторону Готэма, но столпов пыли от несущихся машин не видит. От этого не становится спокойней.
— Поехали отсюда, — с чувствующимся в голосе раздражением кидает он и заталкивает Крейна в чёрный хромированный автомобиль — замена автозаку неплохая. За руль Роман садится сам, пускать других не хочет — где-то в подкорке начинает зудеть колкое недоверие.
Он отмахивается от этого, да что там — ерунда.
Похоже на жужжание надоедливой мухи — это ли действие токсина? Роман снова прислушивается к себе: ничего вразумительного не слышит. Что бы это ни было, но на страх не похоже — да разве страх такой? Он скорым нервным движением опускает зеркало заднего вида, глядя через него на Пугало: двери заперты, окна не выбить, — Крейн в новой ловушке, попытка побега из которой на этот раз может стоить ему жизни.
Чёрная Маска заводит двигатель и смотрит на своих бойцов с усиливающимся недоверием — откуда ему знать, что один из них не захочет его предать? Нить этой мысли ведёт к ощущению неподконтрольности ситуации, к липкому, отвратительному ощущению чужих рук в собственных планах, от него — к незримому чужому присутствию, которое чувствуется хуже любой надуманной паранойи. Роман вдавливает педаль газа в пол и разгоняется на прямой полосе, оставляя автомобили своих людей позади.
Где-то внутри колет, как соринка в глазу, ощущение чужой воли в собственных решениях.
Это ощущение — лишнее, неуместное, но оно чертовски знакомо, потому и злит.
Не пугает, — мысленно говорит самому себе Роман, — не пугает. Злит.
Он резко сворачивает на третьем повороте и несётся через объездную двуполосную дорогу. Машина визжит на торможении. Каждая встречная кажется опасной, каждая попутная — подозрительной; Роман обгоняет, не сбавляя скорости.
— Думаешь запугать меня своими токсинами, Крейн? — Роман смотрит в зеркало, отвлекается от руля, придерживает его запястьем и перезаряжает пистолет. — Я уже встречался со всеми своими страхами: поверь, ничем не удивишь.
Отрываться от своих же выглядит безумно, бредово — и цветом, и формой; но Чёрная Маска прямо сейчас так не думает. На страх это всё ещё не похоже. Совсем нет. Ни на грамм. Вот только ответить с точностью, куда он так быстро едет, Роман не может, — мысли начинают казаться запутанным клубком из проволоки и лески, и в них что-то зреет. Отмахиваться от этого становится всё сложнее.
— И не надейся, что такими уловками ты сможешь меня отвлечь. Думаешь, я переключусь и забуду, для чего ты мне нужен, отведу взгляд и позволю уйти? Нет, Крейн. Формулу ты мне отдашь.
Страница: 1
