На многие вещи начинаешь смотреть иначе, когда на расстоянии вытянутой руки видишь очертания Смерти. Когда несколько месяцев назад в Готэме началась эпидемия, Томас не уехал, как рекомендовали новостные каналы. Для семейства Уэйнов Готэм был родным местом, их городом, за который они привыкли чувствовать ответственность, словно он был приёмным ребенком. А разве можно бросить сына в опасности или в болезни?.. Это было бы слишком низко. И трусливо. Совсем не в характере Уэйнов, которые неслись в самую гущу проблем и стены препятствий пробивали лбом.

Когда вирус стал распространяться и отнимать всё новые и новые жизни, Томас сидел в одном из убежищ Бэтмена (которые имелись в каждом районе города и каждое из которых Брюс называл “пещерой”, хотя в действительности ничем подобным там и не пахло) и изучал молекулы инфекции. На практике он удостоверился, что зараженные на ранних стадиях болезни ощущали симптомы, похожие на отравление токсином ужаса Пугало. Однако при развитии в организме человека вирус кардинально менял симптоматику и становился похож на газ Джокера. В итоге инфицированные умирали со спазмом лицевых мышц, похожим на оскал или безумную улыбку.

Дел в бесплатной клинике прибавилось. Количество пациентов выросло в разы, и клиника уже не могла принять и разместить всех желающих. Персонал работал на износ, понимая, что пришедшим людям больше некуда обратиться за помощью. Больничные койки и носилки заполонили проходы, располагались прямо в коридорах. Медсестры порхали от больного к больному, старались уделить внимания как можно большему числу пострадавших. Но многим из заболевших на первых порах нужна была не забота, а крепкая рука, способная намертво привязать ремнями к койке и не дать причинить вред как себе, так и окружающим.

Палаты воющих, ноющих, стонущих, скулящих и кричащих людей, обреченных на смерть...

Томас не относил себя к числу пессимистов, он был реалистом и понимал, что заверение властей о том, что лекарство ищется и должно быть в скором времени обнаружено – ложь. Никто не знал, что это за болезнь, откуда она взялась и каким способом с ней бороться. На выявление антидота могут уйти месяцы и даже годы. И пораженные вирусом до того момента просто не доживут.

Страшно видеть, как любимый город, пусть который никогда и не был идеальным, вымирал на глазах. Ещё страшнее осознавать собственное бессилие – ты ничего не можешь сделать, чтобы ЭТО остановить. Однако Томас не сдавался и делал, что мог.

– Мэри, ты плохо выглядишь, – сказал он как-то девушке, бывшей волонтером в клинике, – Сходила бы ты домой, отдохнула бы. Твоя помощь нам ещё понадобится.

Он не хотел раскисать и говорить, как всё плохо. Это и так было всем известно. Томас выжидающе посмотрел на девушку и улыбнулся.

– Вы бы на себя посмотрели, доктор Хоук, – отозвалась Мэри, – Сколько уже длится ваша смена?
Тогда он отшутился, что пусть и старик, но ещё довольно крепкий, хоть и ощущал озноб. Спустя несколько дней Томас подвергся первому приступу панической атаки.

Он понимал, что времени у него оставалось совсем немного, и сдохнет он быстрее, чем дождётся обещанной вакцины. В своих исследованиях Уэйн успел выяснить, что лошадиная доза антибиотиков способна замедлить развитие вируса, но насколько он не знал. А потому горстями глотал таблетки и никому не говорил о своём заражении.

Когда традиционная медицина бессильна, волей-неволей обращаешься к тому, что необъяснимо. Надежда умирает последней, знаете ли… а до сих пор Бэтмену везло ухватываться за соломинку, протянутую утопающему, и выбираться из круговорота событий, какими бы опасными и закрученными они ни были. Томас не опускал руки, просто не мог. Не сейчас, когда судьба, наконец, повернулась к нему лицом то ли сжалившись, то ли чтобы нанести новый удар под дых. А потому он работал. Изучал бактерию, наблюдал больных, исследовал мифологию. На крайний случай он знал, что, по крайней мере, один миф правдив и что целительные воды Лазаря – не выдумка и действительно существуют. Знал и где располагается источник. В своём мире он давно прикончил Рас Аль Гула, но в мире этом хитрый лис здравствовал и по-прежнему содержал в своём Клыке несчетное количество ассасинов, вступать в схватку с которыми больной старик мог только если бы окончательно выжил бы из ума.

Был и другой миф. Очень и очень спорный, но когда речь заходит о легендах, разве бывает иначе? Томас увлекся египтологией, обложился трудами и жизнеописаниями. По счастливому (и счастливому ли?) стечению обстоятельств выставка с сокровищами Древнего Египта приезжала и в умирающий Готэм – символично ещё как! По этому случаю организаторы устроили банкет – пир во время чумы, не иначе. Попасть на приём можно было по приглашению, которое пришло на имя Брюса, но не Томаса. Но являлось ли это проблемой? Едва ли. Костюм поприличней, чем те, что надевал Томас в клинику, да спутницу покраше. К слову о спутнице...

– Ты интересуешься древней историей? Я не себя имею в виду, – словно невзначай поинтересовался он у Кейтлин Сноу во время последнего посещения реликта, где размещалась база ЛСА. Будь на дворе другие времена, Бэтмен-который-не-тот никогда не очутился бы месте сборов организации, к которой не принадлежал. Но когда целый город находится на последнем издыхании, смешалось всё. Герои объединились, не местные старались не соваться не в свои дела. Даже злодеи не выкидывали новых фокусов.

– У меня есть два поддельных приглашения на приём, приуроченный к открытию выставки древнеегипетской культуры. Составишь компанию?

Тот факт, что по сообщению от неизвестного источника именно на эту выставку и именно в вечер приёма будет совершена попытка ограбления, Томас умолчал. Наверняка, Фрост и сама уже обо всём знала. Впрочем, о своих личных мотивах он также решил пока не распространяться.

Непросто выйти в свет без маски, когда твоя физиономия обладает слишком явными фамильными чертами. Но это еще полбеды. Сложно затеряться в светской толпе, когда ты Томас Уэйн – меценат, глава империи и небезызвестный сын Готэма, пусть и в прошлом. Томасу всегда казалось, что трагедия на Парковой Аллее произошла очень и очень давно – так давно, что облик несчастного отца должен был стереться из людской памяти. Но вместо этого в газетах, журналах и Интернете то и дело время от времени мелькало лицо прежнего Томаса, ставившего внешнюю сторону успеха выше, чем тихое и семейное, что должно оставаться личным. С фотографий на читателя смотрел совсем другой человек – уверенный в собственной неуязвимости, с горящим взором, который в одиночку бросал вызов всему Готэму… всему миру. Теперь же Уэйн-старший видел клоуна в прежнем себе. Тот Томас ещё не испытал горечи утраты, не знал угрызений совести и не продолжал жить, когда по всем законам здравого смысла должен был умереть. По сути, он вообще ничего не знал и слишком недооценивал противника. Фатальная ошибка.

“Идиот”, – вяло скалился он на улыбку во все тридцать два на старом фото и продолжал опустошать бутылку.

С тех пор прошло почти тридцать лет, а Томасу до сих пор казалось, будто каждая собака в этом городишке знала его в лицо и, глядишь, кто-нибудь вдруг окликнет со спины, назвав по имени. Такое происходило в родном для него мире, но здесь? В этой реальности Томас и Марта Уэйн давно мертвы. Стоит отпустить паранойю, ведь кому какое дело до убитого в прошлом папаши Брюса? Да и мало ли похожих людей… Но от общества пожилых людей (к которым в силу возраста принадлежал и сам он) лучше все же держаться подальше.

И всё-таки любил он этот город, который с наступлением темноты либо превращался  в царство преступности, либо притворялся целомудренной барышней, не пробовавшей ничего крепче бабушкиной настойки. В эту ночь Готэм играл роль благополучного гражданина. Свет огней казался доброжелательным и безопасным. Улыбка вышколенного валета заставляла верить, что твоей машине и в самом деле ничто угрожает. Это не тот Готэм – нет-нет, тут не поджидают на каждом углу карманники, угонщики и вовсе никто не собирается воткнуть нож в спину.

Враньё.

Увидев Кейтлин, Томас понял, что, кроме как в геройской униформе да в непонятного вида халате, он и не лицезрел её никогда. Было даже интересно наблюдать её в нормальном человеческом виде, хотя слово “нормально” едва ли уместно, когда речь заходит о геройской братии.

Взгляд проскользнул с ног до головы, чуть задержавшись на ключицах девушки. Похоже, Фрост слишком буквально поняла “Черный галстук” как название дресс-кода. Но говорить об этом, Уэйн, естественно не собирался.

– Я знал, что ты принарядишься, и даже побрился, – произнес он. После чего выставил в сторону согнутый локоть, чтобы Сноу могла взять его под руку, – Выглядишь необычно... и хорошо.

Вместе с Фрост они подошли ко входу в здание, где гостей встречала охрана с видом “у нас всё под контролем, нечего бояться, проходите быстрее”.

Как и предполагалось, проблем с доступом внутрь не возникло. Молодому поколению иной раз следовало бы обратиться к проверенным веками спискам гостей, а не к электронным планшетам, взломать которые можно было удаленно, что Томас предварительно и сделал. И теперь и доктор Штейнберг, и его сопровождающая беспрепятственно прошли к месту действия.

– В таком приличном обществе и показаться стыдно, – проворчал себе под нос Томас, осматривая и собравшихся, и выставленную под стеклянными колпаками часть экспозиции. Нужной ему вещи среди представленных не обнаружилось.

Стащив с разноса официанта два бокала шампанского, он протянул один из них спутнице и вместе с ней прошелся вглубь зала.

Почему именно Фрост? Ответ был у Томаса сразу, а потому этот вопрос не застал врасплох ещё тогда в лаборатории. Из всех возможных кандидатур только её личные мотивы не конфронтировали с мотивами Томаса. Она не психовала, не испытывала давления от личных переживаний, она исполнительна и соображала куда лучше, чем вся оставшаяся часть ЛСА вместе взятая и приплюсованная к “мозгам” старшей Лиги. К тому же, Фрост предсказуемая, хотя, конечно, у неё были свои бзики. Но, опять же, самой Кейтлин так бы он никогда не сказал. А потому ответил, что отсутствие эмоций и было решающим фактором в выборе, и всё, что он неё требуется – всего навсего не растаять в его обществе.

– Ты не думала, на что именно охотятся предполагаемые грабители? – Томас подошел ближе к стеклянному ограждению, чуть подавшись вперед, делая вид, будто представленный кусок желтого металла, испещренный древними письменами, представляет для него интерес.

Бесполезная побрякушка. Бессмысленная и бестолковая.

– В египетской письменности существовал иероглиф анх, называемый ещё “египетским крестом”, – продолжал он, всматриваясь в неровные узоры, – Символ вечности, жизни. Согласно легенде, чаша в форме анха способна излечить, вернуть душу из другого мира.

Наконец, отыскав на золотой дощечке искомый знак, Томас впился в него глазами.

– В умирающем Готэме... чаша жизни… – он неопределенно улыбнулся и качнул головой.

В зале, где проходило торжество, никакой чаши выставлено не было, и Фрост не могла этого не заметить. Сокровище охранялось более тщательно, в другом месте, в сейфе или хранилище с хорошей охраной, проникнуть куда будет намного сложнее, чем попасть на праздное мероприятие.

– Мы украдём её первыми, – твёрдо произнес Уэйн, а затем обратился к девушке, – А ты усерднее налегай на алкоголь. Тебе предстоит сыграть роль подвыпившей капризной женщины, которой срочно нужно проветриться.

Томасу и самому никогда не нравились подобные мероприятия, главный смысл которых почесать самолюбие собравшихся, мол, посмотрите, мы тут деньги жертвуем/собираем/за экологию радеем, мы молодцы. На деле всё это – сплошное лицедейство, и, что самое интересное, каждый здесь об этом знал. Плевать этим людям на всё, что происходит за воротами их особняков и за стенами пентхаусов, их совершенно не тронет, даже если случится потоп – наоборот, отличный предлог покататься на личной яхте. Таковы “сливки” общества не только Готэма, люди везде одинаковы. Когда-то в прошлом Томас верил, что собственным примером сможет изменить положение вещей, складывавшееся веками. Теперь же он видел, что этому миру поможет разве что пуля, пущенная промеж глаз.

Он был согласен с Фрост в том, что существуют и более занимательные события, нежели бесцельные прогулки по залу и опустошение хрустальных бокалов. Пусть подождет, скоро ещё и закуски вынесут. Достопочтенным гостям негоже напиваться на пустой желудок, правила хорошего тона не велят.

– Да, но в нашем случае вода не поможет, – ответил он. 

Да и не факт, что что-то, способное облегчить ситуацию в городе, на сегодняшний день существует. Сыворотки против болезни нет, и не будет ещё неизвестно сколько. Потребуется время, которого у Уэйна осталось слишком мало. По большому счету, ему и на текущую болтовню в купе с фальшивыми улыбками жаль тратить драгоценные минуты и часы. Если Томас проживал последние дни в своей жизни, то не так он хотел бы их провести.

Но секундная слабость и стариковское нытьё быстро прошли. Не время раскисать. Он не сдастся до последнего, будет искать способ и, если смерть всё же настигнет, то лучше умереть в драке, чем немощным и дряхлым, лёжа в собственной постели. 

– Какое у тебя плоское мышление! – сморщившись, будто проглотил что-то горькое, фыркнул Томас на предположения Сноу относительно целей грабежа, – Ты же в Готэме, здесь преступление возводится в ранг искусства, а самые заметные бандиты называют себя гениями и принцами. Украсть, чтобы продать – слишком прозаично.

Кейтлин правильно заметила, здесь Готэм другой. Не тот реальный, что каждый день виден на улицах и в домах обычных граждан, этот Готэм выстроен искусственно и существует в мировосприятии очень ограниченного круга лиц.

Конечно он был в курсе относительно талантов спутницы. Но по-настоящему захмелевшая женщина ему была и не нужна. Требовался напарник, а не балласт, который доставит только лишних хлопот. Наблюдая, как Сноу с завидной скоростью опустошает бокалы, Уэйн усмехнулся, лукаво приподняв уголки рта.

– Напоишь меня как-нибудь в другой раз. Обещаю, – всё с тем же видом заговорщика заверил он, хотя и сам не особо верил в правдивость данного обещания.

“Если не сдохну до этого”, – мысленно добавил Томас. Задумчиво покрутил ножку бокала, зажатую между пальцами, а после отдал оказавшемуся рядом официанту.

– Умница, – произнес он так, чтобы слышать могла только спутница, – А теперь громко засмейся, будто услышала что-то очень смешное.

Само по себе молчаливое поглощение алкоголя требующегося эффекта не даст. Фрост нужно обратить на себя внимание, и как можно большее, чтобы последующий ход в глазах собравшихся выглядел само собой разумеющимся решением и вопросов не вызывал. Но, надо отметить, объяснять два раза не пришлось, и девушка сама неплохо ориентировалась в ситуации. И, предварительно оттоптав ноги чуть ли не трети присутствующих, выдала условный сигнал, что готова к исполнению следующего этапа плана.

Томас недовольно свёл брови, отстраненным взглядом посмотрев на спутницу. Подхватить-то её он подхватил и удерживал очень реалистично, будто без опоры она и в самом деле бы рухнула, но всем своим видом пытался изобразить, какое неудовольствие вызывает в нём это происшествие.

– Прекрати немедленно, – прошипел Томас сдавленным голосом, но окружавшие люди отчетливо слышали его слова.

И когда реакции со стороны девушки не последовало, схватил её чуть выше локтя и грубо поволок через весь зал к выходу на балкон. Попавшимся на пути людям он натянуто улыбался и приносил извинения, мол, сами всё видите.

Дорогу заступил охранник, которому положено было находиться именно на этом месте. Но увидев, как Фрост очень натуралистично изображала рвотный рефлекс, без лишних вопросов выпустил парочку на воздух. Можно считать, что первого промежуточного рубежа плана они достигли весьма успешно. Томас отвел Кейтлин подальше, так, чтобы куст с увесистой кроной, росший в горшке, хотя бы частично скрыл их из поля зрения охранника и особо любопытствующих гостей. Сам Уэйн повернулся ко входу в зал спиной, практически полностью закрывая собой девушку.

– А ты схватываешь на лету, – первым делом сказал он, – Мой сын хотя бы догадывается, насколько ценный кадр заполучил в свою команду?

Однако здесь не самое подходящее место, чтобы осыпать даму комплиментами. К тому же, никто не позволит прохлаждаться на воздухе всю ночь. Да и роль Фрост на этом вовсе не заканчивается.

Томас посмотрел вниз, моментально отыскав глазами охранников, патрулирующих здание по периметру. За безопасность экспонатов и гостей вечера следили и более надежные системы, такие как датчики движения, тепловизоры. С крыши соседних построений наблюдали видеокамеры. Таким образом, незаметно подобраться к музею с улицы оказалось бы проблематично. Не хотелось бы расстраивать заявившихся грабителей сообщением, что кто-то из виджиланте их уже поджидал. Расстроились бы ещё и передумали.

– Двумя этажами выше находится хранилище, – Томас досконально изучил план музея вместе со схемой расположения помещений. Сноу лучше не знать, каким образом он раздобыл эту информацию.

Он оголил запястье и нажал на кнопку на часах, после чего в воздухе спроецировалось трехмерное изображение.

– Вот здесь, – пальцем указал он на комнатку в конце коридора, – Ты ведь умеешь летать, верно? И лазерную сигнализацию для тебя обойти не проблема…

В этом и был его замысел. Не нужны ни крюки, ни техника – нужен только правильный партнер. Фрост. Томас выдал ей крошечное устройство, благодаря которому он будет слышать её, а она его.

– На третьем от угла окне отключена сигнализация. Ненадолго, – заметил он спокойным голосом. Как бы он ни к чему не принуждал, но кто-то же должен спасти от бандитских лап древнейшую реликвию. И этот кто-то на сей раз не Бэтмен.

Из него мог бы выйти неплохой архитектор, если бы пришлось не проектировать здания, а создавать планы. Мыслить как противник (или как любой другой человек, находящийся по другую сторону баррикады), угадывать следующий шаг (или возможные шаги), составлять психологический портрет и буквально влезть в чужую шкуру — всё это доставляло Уэйну какое-то маниакальное удовольствие. Ведь, в конце концов, Бэтмен не только кулаками молотить умеет, иногда, когда был в настроении, Тёмный Рыцарь играл с преступностью в игры по их правилам. Впрочем, от справедливости и огнестрела эти игры ещё никого не спасли.

Томас мог и умел выстроить трехэтажный план, чтобы потом довольно ухмыляться, потешая самолюбие, всякий раз, когда марионетки поступали именно так, как он предполагал, но теперь на это попросту не было времени. И он был бы величайшим психопатом (не хуже тех, что в этом мире содержатся в Аркхэме), если бы соизволил отбросить коньки, распутывая очередное грандиозное дело. И пусть была в таком исходе своя особая романтика, стремлений умереть — пусть и красиво и в духе лучших детективных романов — Томас не разделял.

Пока всё шло довольно неплохо и непредвиденных ситуаций не возникало. Уэйн следил за временем и изредка вставлял комментарии, чтобы Фрост вдруг не почувствовала себя одиноко.

— Предполагаю, что, в силу формы иероглифа, искать тебе нужно скорее ковшик или турку, а не стакан, — прокомментировал он, — Штуковина с  длинной ручкой.

Но Сноу не требовались особые пояснения, она и без подсказок соображала неплохо. В голове даже проскользнула мысль, что из неё мог бы получиться неплохой напарник на постоянной основе. Уж всяко получше безалаберных мальчишек, которых Брюс подбирал с улиц и называл Робинами. Мог бы… если Томас не откинется в ближайшую неделю или месяц.

Он обрадовался, услышав последние слова Кейтлин. Значит, сработало, затея удалась, причем, всё намного проще, чем могло бы быть. Всё-таки он не ошибся в выборе сопровождения на вечер.

— Молодец, — сухо отреагировал он.

Томас хотел было добавить что-то ещё, мол, ждет на прежней точке, охрана снизу на окна не смотрит и можно было спокойно спускаться. Но дыхание спёрлось в груди, а слова так и повисли в горле комом. Уэйн схватился за перила, невидящим взглядом посмотрев перед собой. Глаза обманули его, вместо деревьев и желтого света фонарей он увидел Парковую Аллею, какой она была четверть века тому назад. Умом он понимал, что увиденное не настоящее и являлось лишь плодом его воображения. Но Томас ощутил дуновение ветра на лице и почувствовал запах — запах духов любимой женщины, запах вонючей подворотни, каждый угол которой пропитался мочой, запах старых газет, витавших в воздухе и застилавших дорогу словно осенние листья. И металлический вкус крови на нёбе. Белоснежные ровные жемчужины градом ударялись об асфальт, рассыпаясь во все стороны. Громыхнул выстрел. Затем ещё один, и ёще… Только несколько мгновений спустя Томас понимает, что это лишь эхо, это не настоящие залпы.

— Нет, только не сейчас, — побелевшими губами произносит Уэйн, силясь отогнать наваждение.

Он отшатывается назад, но обнаруживает, что отступает от потока крови, текущего как раз ему под ноги. Смотрит на свои ладони — и видит их кровавыми. Да, Уэйн, ты всегда это знал — это ты виноват в гибели семьи, ты виноват ВО ВСЕМ ПРОИЗОШЕДШЕМ.

В следующее мгновение он поднимает взгляд и видит женщину, стоящую на самом краю и готовящуюся сделать шаг в пропасть. Женщина оборачивается и смотрит на него лицом Марты — изможденным и замученным. Затем хищно оскаливается, подносит к лицу руку — и только теперь Томас видит, как ладонь её сжимает осколок зеркала. Он пытается схватить её, стянуть с чёртового подоконника, но призрак в облике жены с диким хохотом вонзает осколок себе в щёку и вспарывает кожу.

— Ты доволен? Теперь ты доволен?...

Видение рассеивается так же внезапно, как и возникает. Томас обнаруживает себя глубоко свесившимся с перил, с протянутыми вниз руками, будто в надежде ухватить что-то или кого-то. Острые камни, которые до этого торчали под самым окном, теперь снова обернулись аккуратной порослью кустарника и стриженной травой.

Ничего не случилось, это всего лишь фантазия. Однако, Уэйн понимает, что стало причиной её возникновения. Болезнь — Готэмская чума — симптоматику и развитие которой он изучал и наблюдал множество раз, прогрессировала. И галлюцинации говорили о том, что первая стадия для Томаса уже пройдена.

Было бы проще, если бы он в действительности подхватил обычный грипп или что-то менее распространенное, но хотя бы изученное, от чего имелось лекарство. Но болезнь не спрашивала позволения, выбирала она, а не её. И Томас не попал в список счастливчиков, кого вирус обошёл стороной.

Фрост вовремя оказалась рядом. Не сказать, что без её помощи бы не обошлось — нет, Уэйн вполне мог самостоятельно вернуться на прежнее место, где и должен был находиться всё то время, пока Кейтлин выполняла основную часть операции. Бэтмен он или как, в конце концов? И Бэтмен не привык полагаться на кого-то кроме себя. Видеть рядом напарника было для него непривычно и даже дико, но ведь он сам всё это затеял, верно? Сам спланировал, сам позвал Сноу, сам отправил её на ограбление музея — всё так, и Томас не испытывал угрызений совести из-за того, что переступил закон и утянул за собой и спутницу.

И всё-таки лучше бы она вернулась чуть позже. Не пришлось бы тогда ловить на себе вопрошающий взгляд и чувствовать себя мошенником (кем, то сути он и являлся). Что, по её мнению, он должен был сделать, узнав о болезни? Лечь в постель и помереть? Или растрезвонить всей округе, чтобы готовились к похоронам?

— Всё нормально, Фрост, — пытался отмахнуться он, — Ты же слышала, что говорят по новостям: антидот скоро будет найден.

Только верили в такие заявления разве что идиоты, к числу которых Кейтлин он явно не относил. А значит нужно придумать более убедительное объяснение. Но что? Томас достал из внутреннего кармана пиджака баночку с таблетками, насыпал в ладонь и закинул в рот разом всю горсть. Поморщился — привыкнуть проглатывать такое количество лекарств не так-то просто.

— Антибиотики затормаживают развитие болезни, — сказал Уэйн.

“Но не способны уничтожить вирус полностью”.

Покрутив в руках упаковку, он снова спрятал её в карман. Посмотрел на Фрост. Странно, но раньше он не видел её такой. Похоже, она слишком хорошо вошла в роль. Томас готов был поклясться, что различал тени эмоций на её лице, в любое другое время казавшееся высеченным из камня. Он не был готов к дальнейшему развитию событий. Сказать по-правде, он почти искренне полагал, что, в лучшем случае, поцелуй Снежной Королевы превратит сердце в льдинку, в худшем — уснешь вечным сном прям тут же. На короткий миг Томас даже пожалел, что не надел под официальный костюм одеяние Бэтмена со встроенным терморегулятором. Однако всё обошлось, и выходка Фрост была даже приятной. Когда в следующий раз ему обломится что-то подобное, пусть и не от Кейтлин (от неё, с её-то эмоциональным диапазоном, не дождешься), но от любой другой женщины? Учитывая положение и необходимость решать более важные вопросы, вполне может впредь и не случиться. А потому почему бы и не воспользоваться положением? Он ответил на её касание долгим поцелуем. Рукой провел по её талии, резким рывком прижав девушку к себе посильнее, после чего углубил поцелуй. Вкус её губ не был похож ни на что знакомое ранее. Губы других женщин были теплыми, пахли чем-то сладким с нотами помады. Фрост же напоминала скорее перечную мяту — приятно пощипывало, пока мало. Стоит хватить лишнего — и не рад будешь, что связался. А потому отстранился он также же резко, иначе маленькая игра уходила куда-то прочь от заявленного сценария. Да и не было того куража, какое испытывал Томас по молодости. Колени не подкашивались, сердце не падало, а после не билось в висках, и в целом ничто не мешало сосредоточиться непосредственно на своих ощущениях и на реакции девушки.

— Спасибо, — кивнул он и неуверенно добавил, — Полагаю, теперь моя предсмертная агония продлится немногим дольше.

Улучшение он и вправду почувствовал. Едва ли таблетки могли подействовать так скоро. Если это не было самовнушением, лекарство под именем “Кейтлин Сноу” по быстроте воздействия опережало все известные.

— Не говори Брюсу, — проговорил он, посмотрев на девушку, затем прикрыл глаза. Понятно, что не говорить он просил не о морозной терапии, а о недуге в целом. Томас надеялся, что Кейтлин поняла.

Нет, подыхать он не собирался. Теперь, когда мифический артефакт оказался в руках, требовалось как можно скорее провести испытание. Половину дела они сделали — чашу достали, оставалось с этой чашей улизнуть незамеченными. И появление троицы — хороший предлог, чтобы под шумок уйти.

— Если на гопника надеть костюм, сойдет ли он за приличного человека?.. — сощурив глаза, Томас рассматривал потенциальных кандидатов на роль ворюг. Сомневался он, что кто-то подослал всего троих, слишком глупо, ровно как и вид тех ребят. Тем временем новые “гости” вечера скрылись у входа, а вскоре послышались вопли, крики, а затем и череда выстрелов, выпущенная в потолок.

— Едва ли, — продолжил Уэйн свою мысль, — Эти трое будут отвлекать публику и копов, в то время как их дружки займутся более важными делами.

Томас обернулся и взглядом указал на “незаметный” черный фургон, припаркованный у дороги. Охрана, дежурившая по периметру здания, по-видимому, получила информацию о проникновении, и часть из них отправилась на подмогу.

— А вот теперь валим, — произнес он и тут же ринулся к перилам, которые перемахнул в один прыжок под удивленные оханья другой присутствующей на балконе пары. Плевать на них, разбираться с грабителями Томас все равно не собирался. Если свидетели побега доктора Штейнберга и поделятся с полицией увиденным, что с того? Имя выдуманное, приглашение поддельное, да и вообще от напастей в виде бандитов каждый спасается как может.

Благо, лететь до земли оказалось недолго, не больше двух этажей. С приземлением с такой высоты и стариковские колени Томаса справились. Преодолев вычесанный до безупречного состояния газон, Уэйн набрал на часах комбинацию, и спустя несколько мгновений на дороге показался автомобиль, который резко затормозил у обочины.

Томас открыл дверь на пассажирском месте, жестом приглашая Сноу водрузить свой прекрасный зад на сиденье и желательно поскорее. Усадив даму, сам же отправился за руль.

— Координаты убежища в промышленном районе, — обратился Уэйн к компьютеру с голосовым управлением.

— Загружаю, — ответил женский голос.

— Активировать автопилот. Режим стандартный.

— Подтверждаю.

Автомобиль плавно тронулся с места. Где-то вдалеке стал различим вой полицейской сирены, который приближался и из комариного писка стал объемным и въедливым. Мимо пронеслись машины с мигалками, но всё, что осталось в здании музея, больше не являлось заботой Томаса.

Отредактировано Thomas Wayne (2019-10-23 17:35:29)

Ему казалось или в самом деле в поведении Фрост что-то изменилось? Он не припоминал, чтобы Сноу была настолько словоохотливой, ведь заинтересовать и вызвать её на разговор способны были лишь темы, касающиеся разве что манипуляций на клеточном уровне. Для всего остального эта девушка была недоступна, словно для неё не существовали ни будни, ни политика. Даже погода — самая банальная тема, чтобы завязать беседу — её не заботила.

Но что нового могла сказать Кейтлин в случае Томаса? Что организм его подыхает, он и сам прекрасно знал, и что времени у него нет, тоже. Ничего не ответив на её предостережения, Уэйн посмотрел в окно, на проносящиеся мимо здания и улицы. Обычно мрачные пейзажи Готэма, которые нормальных людей ввергали в депрессию и вселяли в души безнадёгу, Томаса успокаивали. Вид родного города всегда подстёгивал к действиям, к мысли, что есть за что бороться. Есть, ради чего. Но в этом мире всё не так, и даже Готэм выглядел не как отрыжка сатаны, а всего лишь унылым городишкой с мерзким климатом и обнаглевшей преступностью.

— Я наблюдал много смертей от этой болезни, и знаю, что уже пережил все сроки, отпущенные заразившемуся, — задумчиво произнёс Томас, а затем оторвался от созерцания улиц и перевел взгляд на Фрост, — В самом деле думаешь, что я сидел, сложа руки?

Он усмехнулся, отметив про себя оживленность спутницы. “Проблемы с доверием” у Томаса имелись в полном составе. Но глупо отрицать или лгать самому себе и Сноу, что помощь будет лишней. Наверное, впервые в жизни он столкнулся с врагом, одолеть которого в одиночку не в состоянии. Но сражение с вирусом — это по-прежнему его сражение. Ни других учёных, ни властей и ни выводка малолетних героев, которых под крылом пригрел его сын. Томас не будет двигать пространственные монологи о долге и справедливости, не будет морочить головы, фигурами речи вынуждая принять нужную ему сторону. Он не будет принуждать. У напарника должно сформироваться чёткое представление, что они собираются делать и чем скорее всего всё это закончится. Меньше всего Бэтмену нужна была жалость (пусть и безмолвная) и никому не нужные соболезнования.

— Ты вольна уйти, — сказал он. Ответ совсем не на тот вопрос, который задала Фрост, но на более важный и неозвученный, — Сейчас или в любое другое время. Формально, твоя роль в задании окончена.

Положение пришельца из другого мира давало Томасу некоторые преимущества. В частности, он без зазрения совести пользовался наработками Брюса, базой данных бэт-компьютера, разработками специалистов из “Уэйн-Тэк”. Помимо этого, ему не требовалось искать места для создания собственных баз. Зная замороченность сына, он понимал, что Уэйн-младший едва ли использовал по назначению сеть убежищ, которые выстроил во всех районах Готэма и пароли которых менял с завидной регулярностью.

— В своём мире у меня было лишь одно убежище. Которое ныне прочно занято другой Летучей Мышью. Скорее всего после нашего визита параноик Брюс уничтожит эту точку, — расслабленно ответил Томас, — Ну или же просто поменяет данные для доступа.

В последнее время он облюбовал именно эту “бэт-пещеру”, на деле являвшуюся обычной квартирой на первом этаже невзрачного многоэтажного дома, точно такого же, как дом рядом или через дорогу. В отличие от сына, Томас не был помешан на технологичности, а изучению материала на электронных носителях предпочитал старые добрые книги. А потому перетащил их сюда в избытке. Медицинские словари и книги по анатомии и вирусологии, биотехнологии и фармакологии, которые он знал наизусть, произведения фантастов, среди которых по численности лидировали творения Жюля Верна и Рея Брэдбери, атласы, измятые научные и научно-популярные журналы и исписанные заметками и формулами листы — всего этого здесь было в избытке. Однако самое интересное располагалось под землей, проход куда был не виден непосвященному человеку. Именно там, в лаборатории, Томас и проводил дни и ночи, когда не был задействован на дежурстве в клинике.

— Да, проходи, чувствуй себя как дома, — запоздало проговорил он, спускаясь по лестнице.

Теперь, когда чаша оказалась в их полном и безраздельном пользовании, Томас не ликовал. Не один мускул на его лице не дрогнул и не стал показателем удовлетворенности. На ходу он снял пиджак, вскоре заменив его халатом — дань этике. Кейтлин предложил другой, а затем по привычке вымыв руки и натянув перчатки, надел очки и, с предварительного позволения Фрост, поставил древнеегипетский артефакт в центр стола под освещение.

— Я не в том положении, чтобы отказываться от роли подопытного кролика, — мимоходом заметил Уэйн, пристально рассматривая чашу. В данный момент всё внимание его было погружено только предстоящими исследованиями.

С виду ничего особенного, но облик, зачастую, ведь бывает обманчив. Отпилив крохотную стружку с поверхности, Томас поднёс образец к микроскопу и посмотрел в объектив.

— Бактерии, специфический радиационный фон, подверженность воздействию лучшей разного спектра… хоть что-нибудь…

Но пока он видел самый что ни есть непримечательный сплав олова и меди, выкрашенный поверх золотой краской, местами облупившейся от времени.

От заверений Фрост прям сразу дышать спокойнее стало. В самом деле, не каждый день слышишь, как женщина с научной степенью говорит, что не даст тебе откинуться. Обычно в прошлом всё происходило с точностью до наоборот: не очень умные дамы и, зачастую, без какого бы то ни было образования обещались его укокошить. Да, в в былые времена Томас не отличался особой разборчивостью в связях и смотрел явно куда-то не туда, потому что если бы смотрел куда надо, у него хватило бы ума не бегать за каждой юбкой от жены, которая превосходила во всём любое его мимолётное увлечение. Но ума у Уэйна тогда не было или был, но он им не пользовался, и это факт. Именно его безрассудное поведение и наплевательское отношение ко всем, привели к тому, что случилось в итоге. Человек должен расплачиваться за ошибки — Томас и расплачивался.

Сказать по правде, прощальное послание он записал уже давно, пусть это и не были буквы, выведенные чернилами на бумаге. Он подумал, что это слишком… старомодно, вяло, сухо? Не совсем. Слова у него всегда хорошо складывались в предложения. Но письмо от руки для него было чем-то личным, интимным. Такое прощание, того и гляди, незаметно для Томаса переросло бы в исповедь, а потом и в дневник, написанный по воспоминаниям. Этого ли он добивался? Нет. Он не хотел запомниться мучеником, наказанным злодейкой Судьбой. Он преступник, и понёс заслуженную кару. Всё правильно.

— Брюс тебя не убьёт, — ответил Уэйн, — Джокера не убил, и тебя не тронет. Он всегда был чувствительным мальчиком.

И пожал плечами, мол, мягкотелый у меня сынок, что поделать. Хотел было вернуться к работе, даже развернулся к столу, но на секунду задумался, затем обернулся.

— Но твоя забота мне льстит, — признался он, — Теперь я буду знать, что хотя бы не умру в одиночестве. А в штаб ЛСА мы ещё успеем вернуться.

Он продолжил бесполезное созерцание штуковины, которое по-прежнему не давало ни подсказки, ни зацепки, ни прямого указания — ничего. Томасу нравилось, что Фрост задавала вопросы. Голова у неё хоть и умная, но археология и фольклор — явно не её направления. Да и жизненного опыта у неё поменьше, чем у отца Бэтмена. Он остановился, выпрямился в полный рост, руками опёрся на край стола и посмотрел на девушку поверх очков.

— Не все легенды выдумки. Часть из них — правда, приукрашенная витиеватыми описаниями или описанная образами, соответствующими мировоззрению людей эпохи, когда создавался миф. Ты уже знаешь, что ад и демоны реальны, знаешь, что магия существует на самом деле… — он остановился и, откинув голову к потолку, поправил очки. После чего продолжил, — Да посмотри хотя бы на нас с тобой. Чем не выдумка обдолбанного наркомана?

И Уэйн не был бы так уверен, если бы не знал наверняка, что не все истории древности — брехня. Но о других невероятных случаях он, пожалуй, расскажет как-нибудь в другой раз.

Он был согласен с наблюдением, что материал необычный для утвари для потусторонней жизни. На этот счет у Уэйна имелись размышления:

— Да, но чаша найдена не в гробнице фараона, а посреди пустыни, в засыпанном песком святилище. Это первое. А во-вторых, я думаю, таким образом предмет хотели обезопасить от случайных воров. При нашествии варваров кому нужно было бы хватать позолоченную безделушку, когда кругом груды золота? — он спешился, затем добавил, — Но это лишь мои размышления, ничем и ничем не подтверждённые.

Довериться ей? Да он уже это сделал, когда вызвался подопытным. Как будто у него оставался выбор! Да и нравилась ему небольшая, но увлекательная игра, сильно напоминавшая мозговой штурм. Хорошо, он свои мыслишки озвучил, наступал черёд Кейтлин. И всё равно, пусть хоть совсем расплавит эту чарку с ручкой. Теперь, когда в дело вошёл азарт, даже результат отходил на второй план, главное — процесс. Этим и нравилась Томасу наука. Ещё с детства наука способна была отвлечь его по-настоящему, заставить забыть про себя и всё вокруг, словно нет ничего, кроме абстрактного всеобъемлющего разума, сосредоточенного во вполне материальном мозгу, и поставленной задачи. К тому же, Фрост сказала, что не даст умереть. О чём ещё можно беспокоиться?

Томас заинтересованно наблюдал за её действиями. Почти не дыша и предвкушая близость или величайшего открытия или же величайшего фиаско. Он поднес лупу к вскрывшимся письменам.

— “Сотис великая блистает на небе. Где Бену пылающий издает громкий крик, там Боги пьют воду бессмертия”.

Томас помрачнел.

— Сотис — звезда, которая, предположительно, существовала на небосклоне во времена расцвета цивилизации Древнего Египта. Сейчас она не существует. По ней определяли время разлива Нила. Птица Бену — аналог Феникса, символ возрождения, цикличности. “Вода бессмертия”... Всё напрасно.

Он отошел от стола, невидящим взглядом посмотрев в стену.

— Первая Яма Лазаря была обнаружена как раз на территории современного Египта. Тот источник давно высох. Полагаю, вещица, которую мы с тобой наблюдаем — не что иное, как ритуальная чаша для испития вод. Сама по себе она ничто. Бесполезная погремушка.

Последнее он произнес так, будто говорил сам с собой. После чего плотно сжал челюсти, резким движением снёс чашу со стола, закинув куда-то в угол.

— Ты права, в ней, действительно, только кофе варить, — с холодным скептицизмом в голосе усмехнулся Уэйн.

Отредактировано Thomas Wayne (2019-10-28 10:14:43)

Не нужно быть большим знатоком человеческой души, чтобы прочесть на лице Кейтлин удивление, граничащее с замешательством. Что ж, у Томаса были свои увлечения (как и свои козыри в рукаве), о которых он не особо распространялся. Неопределённо подняв брови, Уэйн развел руками в знак того, что и сам не знает, мог ли чем-нибудь ещё удивить девушку.

— Я не был старшим ребенком в семье, — произнес он, — Меня не готовили к роли наследника, и долгое время я мог заниматься, чем хотел.

Он и занимался. Со всем рвением, на какое только способен ребенок. Конструировал кораблики и самолеты, играл в разбойников и индейцев. А после просмотра кинофильма “Синдбад-мореход” с блистательной Морин О'Хара в одной из главных ролей, Томаса с неумолимой силой потянуло на поиски приключений. Тяга эта не унялась ни пять, ни десять лет спустя. Он мечтал о путешествиях, о раскопках древних цивилизаций и выживании в самых отдаленных уголках планеты. Но всё изменилось со смертью старшего брата, и мечты так и остались пустыми мечтаниями. Вместо археолога он стал финансовым брокером с Уолл-стрит и “открывал” не неизведанные земли, а сокрытое под женскими юбками. Юношеские увлечения впоследствии Уэйн считал мальчишеством, выросшим из отсутствия “твёрдой руки” в детстве. Эта же проблема в дальнейшем прослеживалась в воспитании и его собственного сына.

— Покойные родители благосклонно восприняли моё увлечение древними языками. Даже педагога оплачивали. Чем бы дитя ни тешилось... — Томас поднял глаза и глубоко вздохнул, — Но так было не всегда.

Меланхолия повисла в воздухе, сделав воздух тяжелым и вязким. В другое время неудачи не пугали Томаса. Он привык к тому, что, получив тычок, требовалось собраться и готовиться к новому рывку. Никто не говорил, что будет просто. Никто не обещал решения проблемы в одночасье. Лишь тень неопределенности, застывшая в сомнении… А успеет ли? Должен успеть. Должен пытаться до последнего. Ведь он не хочет ощущать вину ещё и за то, что подвёл сына и в этот раз. За Томасом много грешков, в своей жизни он не был праведником, но никто не может сказать, что он не был верен данному обещанию.

— Пытаться — значит ничего не сделать, — негромко повторил он услышанные когда-то прежде слова. Для Томаса был важен результат, пусть не мгновенный, но в обозримом будущем или прогнозируемый. Он привык планировать и учитывать влияние внешних факторов. А в данный ситуации они могли месяцами ходить кругами и не видеть решения, которое, как может оказаться, всё это время находилось рядом. Такое не спрогнозируешь и не предвидишь, как ни пытайся.

Он был согласен, что вечер в самом деле вышел неплохим. С кривой усмешкой Уэйн оглянулся на Фрост. Что сказать, он всегда умел отыскать подход к женщине. А конкретно эта женщина ещё и задавала правильные вопросы, адекватного решения которым Томас и сам не находил.

— Видишь ли… — нараспев протянул он уклончиво, — Существуют некоторые трудности, связанные с этими источниками. В своём мире я давно уничтожил их владельца, в этом же старый чёрт здравствует. И у него в подчинении бесчисленное количество хорошо обученных убийц, готовых костьми лечь, но выполнить приказ лидера.

Пояснять, что не под силу старику, рассыпающемуся изнутри от хвори, сражаться даже с пятеркой представителей Лиги убийц, Томас не стал. Не хотелось ему лишний раз ссылаться на свою слабость, хоть и временную и являвшуюся результатом болезни.

— Наинская яма находится в сотне миль от Кадима, — продолжил Уэйн, — Местоположение того источника я знаю, бывал там в своём мире. Есть информация, что он не единственный на Земле, однако проверить это предположение не удалось.

Напоминания о былом заставило взгляд зажечься. Губы Томаса дрогнули и растянулись в хищной улыбке.

— Присягнувших Демону ассасинов очень непросто разговорить даже под самыми изощренными пытками, знаешь ли.

Правда заключалась в том, что ряду организаций (к числу которых принадлежал и Демон) было неугодно процветание человечества как такового. Естественно, старый Гуль знал, что происходит в Готэме — в этом Томас даже не сомневался. Знал и, вероятнее всего, ухмылялся своей мерзенькой улыбкой или трясся от мелкого смеха.

— Ты ничего не знаешь о Демоне, — твердо ответил Уэйн на слова девушки, — Не удивлюсь, если он и приложил руку к созданию и распространению вируса. Очень в его духе.

Тут стоило сделать поправку, что и сам Томас лично не знал Рэ’ш аль Гула этого мира. Но, судя по досье из бэт-компьютера, аль Гул — тот редкий случай, которого ровным счетом никак не затронули искажения реальности — всё тот же 600-летний сумасшедший, мечтающий стереть человечество с лица Земли. И начинать он предпочитал с Готэма, как с самого больного нарыва на теле планеты.

— Рэ’ш аль Гул много столетий спит и видит, как бы очистить этот мир от болезни под названием “человечество”. Он считает, что люди — всегда причина всех бед, и человечеству необходимо переродиться и начать заново, как это случилось во времена потопа. Да, того самого, библейского. Он и пальцем не пошевелит, даже если эпидемия примет мировой масштаб.

Но именно Рэ’ш первым из современников раскопал Яму Лазаря и открыл её чудодейственные свойства. И скрывал секрет своего долголетия многие столетия. Однако… не сходилась история старого Гуля и украденного из музея артефакта. Чаше явно многим больше, чем шестьсот лет. Томас озадаченно сдвинул брови, пытаясь в уме объяснить несостыковку.

— Но выходит… — озвучил он свои мысли, — Древние люди знали об источниках задолго до того, как Голова Демона раскопал первую из известных Ям Лазаря.

К такому открытию Томас готов не был. Если бы существование таинственных вод не было само по себе секретом, о котором не знало научное сообщество, Уэйн мог бы прославиться как первооткрыватель, и внутренний ребенок (давно задушенный и утопленный в реках алкоголя) мог бы ликовать. Но не судьба.

Пожалуй, он в самом деле в последнее время болтал слишком много. Кажется, за последний вечер он произнес слов больше, чем за предыдущие тридцать лет жизни. Было ли тому причиной изменение декораций и социальной роли — Томас не знал. Вполне возможно, что он превращается в нудного старикашку, любящего трепаться по любому поводу. А ещё, возможно, сам того не осознавая, он понимал, что проживает последние дни и произносит последние слова в жизни. Говорят, на смертном одре появляется желание выговориться, излить душу. И пусть исповедоваться кому-то с целью получить отпущение грехов Уэйн не собирался, но поговорить, поделиться (пусть даже не напрямую, а намёками и недосказанностями) он был не прочь. Почему-то. Внезапно, однако.

Идея Кейтлин показалась ему не лишенной смысла. Если принять как данность предположение, что древние египтяне знали о таинственных водах, то почему бы побрякушке не получить практического применения? Конечно, при условии, что надпись на дне отражала действительность, а не была частью фантазии и домыслов, которые во многом имели место быть в религиозной мифологии.

Бэтмен не был бы Бэтменом, если бы в “пещере” не имелось приборов, которые могли пригодиться когда-нибудь хотя бы в теории. Параноик Бэтмен-Брюс был готов ко всему: в взрыву атомной бомбы, к захвату инопланетянами и нашествию зомби. Здесь просто не могло не иметься устройства, чей спектр применения столь широк.

— Предлагаешь сепарировать твёрдое тело? — и пожимая плечами, пробормотал себе под нос, — Хотя почему бы и да.

“При условии, что разлагать будет что”.

Но стоило учесть, что многие века эта чаша пролежала под слоями пыли и песка. Процесс разделения не даст на выходе чистого элемента, даже если идея Кейтлин и сработает. Но чем чёрт не шутит?

Изучив полученные компоненты, Уэйн долго потирал подбородок, соображая, что всё это может им дать. На выходе они получили молекулы сплава (который был известен), краски (которая тоже была известна) и примеси… данных о которых было недостаточно, но среди прочих наиболее отчетливо прослеживался диоксид кремния.

Пыль и песок — как он и предполагал. Хоть и рад был в данном случае ошибиться в своём прогнозе.

— Хорошая попытка. Ещё одна, — сказал Томас, — Предлагаю в следующий раз исследовать феномен готэмских болот. Если Гранди, лёжа в них, воскрес, может и у меня получится.